Как меня выбирали в цветоводы
Я ждал этого дня целый месяц. Целый месяц готовился к нему, гладил рубашку, учил стихотворение. И вот меня пригласили в актовый зал. С благоговейным волнением я вошёл и смутился, увидев людей, пришедших поздравить меня.
На трибуну поднялся герой социалистического труда ветеран Е.Е.Егоров и сказал: «Петя! Сегодня ты начинаешь свой путь в эту нелёгкую, а подчас и тяжёлую страну. Так не подведи же товарищей, воспитателей, учителей; оправдай же оказанное доверие и пронеси через свой труд любовь ко всему, что дорого для людей. Счастливой дороги тебе, Пётр!»
Мужественное лицо ветерана дрогнуло и по морщинистой щеке заскакала скупая мужская слеза. Я горячо поблагодарил тов.Егорова. Заиграл духовой оркестр, засверкала на солнце медь. Под звуки гимна ко мне подошла директор школы, комсомольцы, педагоги и повесили мне на пиджак значок цветовода. Октябрята возложили мне цветы.
С переполненным сердцем я вернулся домой. Шёл по улице с расстёгнутой курткой, чтобы все могли видеть, кто я. Меня увидел мой брат и спросил: «Петя, а кто может стать цветоводом?» Я сказал: «Тот, кто много читает, поёт, играет с товарищами, помогает старшим». «А я могу стать цветоводом?» «Конечно, надо только очень захотеть!»
Тут дверь открылась и вошёл сосед Иван Иваныч, он пришёл занять у нас 5 рублей. Старый большевик увидел значок и прослезился: «Петя, раньше люди отдавали за это жизнь, а теперь – крутани ручку крана и польётся вода: кап-кап. Разумно используй блага человеческие. Поступай всегда по чести, по совести.»
Меня охватило волнение и я решил свято чтить уголовный кодекс.
А вот то, что по прошествии лет оказалось, по уверениям специалистов, типично постмодернистской телегой (как знать, не заимствовал ли тайно у скромного ленинградского школьника свой художественный метод писатель Сорокин?). Это рассказы
Зима.
Зимний лес. Что может быть чудесней его? Эх, зима-кудесница! Снежинки, тишина… Деревья словно притихли, следы зверей занесло первым утренним снежком. Иду по тропинке меж кустов
Я посмотрел наверх. Снег искрился и плясал, благо ветра не было. Мороз забирался мне под воротник и я, поправив на плече берданку, ускорил шаг. Вскоре показалась знакомая мне сторожка лесника. Было видно, что хозяин избы – заботливый и рачительный хозяин. Снег был старательно соскребён с крыльца, хотя за ночь сугробы выросли до самых окошек. Было тихо. Я подошёл к окну и взглянул внутрь, но ничего не было видно. Мороз-озорник разукрасил стёкла затейливыми узорами. Я постучал в толстую деревянную дверь, раздался скрип отпираемого засова и дверь открылась.
«А-а, - сказал лесничий, - здорово, Митрич!», и посмотрев вокруг, добавил: «Эх, вот что зима-затейница сотворила-то». «Да!» - сказал я.
Мы выпили чаю из краснобокого розовощёкого самовара, хозяин угостил меня румяным караваем и мы вышли из дома.
Тропинка была узкая, лесник шёл впереди меня и показывал: «Вон там, у Лосиного брода, я зайца вчера повстречал. Косой испужался меня и убёг. А вон там, вишь, у поломанной грозой сосёнки были следы кабана! Видать, старый лежебока снова пришёл в наши края. А вот здесь медвежья берлога, давай обойдём-ка, а то топтыга нас услыхает. Вишь, снегири летают. Хорошо! Эх, зима-проказница!» - лесничий вынул из-за пазухи лом и ударил меня по голове. «Ишь, разъездились тут у меня!» - сказал он мне и добил последним ударом.
И
Лето.
Наступило утро. Потягиваясь от долгого сна, вставала из-за горизонта розововласая Эос. Лучи солнца коснулись вершин холмов, которые зардели и как бы помолодели. Я взял Бобика и ружьё и отправился на утреннюю прогулку. Ветерок, дующий с юго-востока, забежал мне под воротник и приятно обласкал грудь. Травинки встречали меня чуть слышным шуршанием, прожилки их дрожали, словно боялись чего-то. Слышался весёлый гомон птиц – ворон, воробьёв, попугаев…
(продолжение следует)
